Покровская церковь в селе Погост
Ивановская область, Фурмановский район
Покровская церковь в селе Погост Фурмановского района Ивановской области – памятник малоизвестный и загадочный. До наших дней он сохранился лишь частично, но его уцелевшая часть выглядит необычно на фоне архитектурного наследия региона. Краткая справка о церкви содержится в своде памятников Ивановской области (часть 3, М., 2000). Сообщается, что «церковь была построена в 1820 г. по заказу Агриппины Александровны Страховой. Несмотря на утрату основного ротондального объема в 1935-51 гг., это значительное произведение в формах зрелого классицизма, отличающееся редкой композицией – с двумя одинаковыми колокольнями на западном фасаде двусветной трапезной». Село Погост ранее называлось Погрешино и входило в Нерехтский уезд Костромской губернии.
Храм, точнее, сохранившаяся западная часть с двумя колокольнями, привлекает внимание оригинальными формами и стилистикой архитектуры, редкой на фоне церковного наследия Ивановской области. Вокруг преобладают произведения местных (костромских, ярославских и владимирских) артелей, вплоть до конца первой четверти XIX в. воспроизводящих традиционный допетровский тип пятиглавого храма «кораблем» с архаичными деталями, наподобие того, что изображен у А.К. Саврасова на его знаменитой картине «Грачи прилетели». В регионе где еще в александровскую эпоху строили шатровые колокольни, церковь ордерного классицизма с «французской» двухбашенной папертью смотрится экзотично, это единственный в области пример подобного рода. Ее архитектура явно привнесена извне, из столичного профессионального контекста и скорее всего, как это бывало, благодаря вкусу и осознанному выбору заказчиков.
Публикации на краеведческих и церковных сайтах немного дополняют приводимые Сводом сведения о храме и селе Погрешине. Это старинное имение, первое упоминание о нем содержится в грамоте 1609 г. князю Матвею Несвицкому, ему принадлежал «Погост Прогрешин на пруде». Деревянная клетская церковь Покрова упоминается в 1627 г., когда селом владел его сын Даниил. Впоследствии село перешло по наследству А.Г.Остафьеву, а с 1782 г. его дочери Агриппине (Аграфене), вышедшей замуж за И.В.Страхова. В построенной при ней каменной церкви, освященной в 1820 г., было три престола: главный – Покровский, в правом приделе – Рождества Иоанна Предтечи, в левом – пророка Ильи. Церковь была обнесена каменной оградой. После революции храм оставался действующим, лишь после ареста настоятеля в июле 1937 г. богослужения прекратились. Официально храм был закрыт 28 сентября 1938 г., после этого в нем находилась колхозная мельница. При Хрущеве в ходе очередных гонений на религию здание решили разобрать на стройматериал, что и было сделано между 1961 и 1963 гг. Основной купольный объем разрушили, использовав кирпич для строительства скотных дворов. Относительно недавно опубликован снимок костромского фотографа Г.П. Белякова 1961 г., на котором храм запечатлен еще целым. Эта фотография – пока единственное известное изображение памятника до его частичной утраты.
В последнее время Покровская церковь и село Погрешино часто упоминаются в связи с почитанием священномученика Никодима (в миру Николая Васильевича Кроткова), с 1922 г. – архиепископа Костромского и Галичского, репрессированного и замученного в ярославской тюрьме в 1938 г. Он родился в 1868 г. в семье настоятеля Покровской церкви отца Василия Кроткова и первые 10 лет прожил в Погрешине. В переломный 1918 г. Никодим был управляющим Киевской епархией, затем архиепископом Таврическим и Симферопольским, канонизирован в 2000 г. Житийная литература о Никодиме кратко упоминает Погрешино и храм, в котором был крещен будущий владыка, а также служил его отец. Почитание архиепископа Никодима вселяет надежду, что в будущем, возможно, найдутся средства на восстановление Покровской церкви в первоначальном облике и превращение ее в объект паломничества и туризма.
Однако для понимания архитектурных форм храма важнее имена и судьбы его строителей. Про Аграфену Александровну Страхову удалось выяснить, что родилась она 26 мая 1763 г., скончалась 5 октября 1827, упоминается как тайная советница, похоронена в московском Новодевичьем монастыре. Больше биографических подробностей известно про ее мужа Ивана Варфоломеевича Страхова. Он происходил из старинного, но небогатого дворянского рода. Его представители были связаны с ратным делом, на гербе Страховых помещены две подковы, «обращенные шипами одна к другой, и на верхней сидит птица». Третьяк Страхов упоминается в 1572 г. в связи с пожалованием ему земли. Другой Страхов в 1581 г. участвовал во встрече папского посла Антонио Поссевино и «сидел с ним у Государя за обедом». В 1627 г. Калипа Страхов упоминается воеводой в Верхотурье. В 1722 г. Федот Борисович Страхов был отставлен от службы «дряхл и стар» в возрасте 98 лет, один из его сыновей Варфоломей в тот год значился прапорщиком в Троицком драгунском полку. Возможно, он и был отцом И.В. Страхова, родившегося в 1750 г.
Иван воспитывался в 1760-1766 гг. в Сухопутном кадетском корпусе, затем служил в коллегии иностранных дел переводчиком. В 1774-1779 гг. он упоминается в должности асессора, затем произведен в надворные советники. Состоял при особых поручениях в коллегии иностранных дел, пользовался покровительством ее руководителя Н.И. Панина и семейства Куракиных. Сохранилось и опубликовано адресованное Страхову письмо известного издателя Н.И. Новикова. С Новиковым Страхов был, по его словам, «довольно коротко знаком».
Следующий факт биографии Страхова был связан с интригами Панина, пытавшегося сохранить свое влияние при дворе. В 1778 г. Панин решил выбрать 28-летнего Страхова на роль нового возможного любовника Екатерины II и даже обеспечил ему на какое-то время внимание императрицы. Страхов якобы был выдвинут в пику тогдашнему фавориту И.Н. Римскому-Корсакову – креатуре Потемкина.
Секретарь саксонского посольства Георг Адольф фон Гельбиг в своей скандальной книге «Русские избранники» писал: «Иван Страхов, русский, мещанского происхождения, был племянником одной из камер-фрау императрицы Екатерины II. Он был мал ростом, уродлив лицом; его внешний вид был крайне неприятный. Однако он полагал, что произвел на государыню, которая тогда только что удалила от двора избранника своего Корсакова, впечатление, потому что императрица, случайно встретив его в Царском Селе в своей гардеробной, заговорила с ним со свойственными ей любезностью и снисхождением. Страхов до того был прельщен собой, что о возможности стать избранником говорил даже с графом Паниным, в канцелярии которого он служил секретарем… Когда Екатерина однажды сказала ему, что он может просить у нее какой-нибудь милости, Страхов бросился на колени и просил ее руки. Это было уже слишком. Императрица более не виделась с ним иначе как публично, при дворе. Между тем этот случай составил его счастье. Он получил большие подарки деньгами и крестьянами и стал действительным статским советником, вице-губернатором Костромы и кавалером ордена Св. Владимира». Гельбиг ошибочно называет Страхова мещанином, в остальном же описанный им сюжет вполне достоверен.
В феврале 1782 г. имя Страхова встречается в переписке князя А.Б. Куракина со своим бывшим гувернером Пикаром. Пикар, сообщая путешествующему по Европе князю о событиях при русском дворе, делился новостью о встрече в Петербурге посла крымского хана, сопровождать которого было поручено «советнику канцелярии Ее Императорского Величества Ивану Варфоломеевичу Страхову». Так что после неудачной попытки заслужить любовь Екатерины II тот не только не был удален от двора, но служил советником канцелярии императрицы и принимал участие в важных дипломатических церемониях.
В 1784 г. Страхов числится советником Коллегии иностранных дел, в 1789, имея чин статского советника, был назначен вице-губернатором в Кострому. Правителем наместничества с 1786 по 1796 гг. и непосредственным начальником Страхова был его тезка генерал Иван Варфоломеевич Ламб. О службе Страхова в Костроме дополнительных сведений не имеется, занимал он этот пост до 1792 г. В городе в то время развернулась масштабная перестройка по утвержденному в 1784 г. регулярному плану, возводились новый Богоявленский собор с колокольней и торговые ряды. В Костроме появились первые образцы архитектуры классицизма. Предводителем дворянства с 1788 г. избирался деятельный генерал-майор Ф.М. Кутузов, герой Чесменского сражения, владелец и строитель усадьбы Щелыково, впоследствии принадлежавшей драматургу А.Н. Островскому.
Ряд биографических справочников называют годом смерти Страхова 1793, однако есть сведения, что в 1802-1804 гг. он был первым членом Мануфактур-коллегии, размещавшейся в Москве. А 1 ноября 1804 г. получил чин тайного советника. Во время войны с Наполеоном Страхов командовал полком Владимирского ополчения. Точная дата его смерти не известна, но видимо, уже после 1812 г.
Интересная биография владельца села Погрешина, его близость к высшим кругам, служба в Петербурге и Москве объясняют появление в провинциальной костромской усадьбе архитектуры столичного стиля. Знакомство с придворной культурой, связи с утонченными аристократами Паниным и Куракиным, просветителем Новиковым отразились на художественных вкусах Страхова и его супруги. Нам неизвестно, когда именно был заложен храм в Погрешине, вероятно это произошло задолго до 1820 г., еще при жизни самого Ивана Варфоломеевича. Очевидно, что посвящение правого придела Иоанну Предтече возникло не случайно – или сам Страхов пожелал почтить своего небесного покровителя, или вдова увековечила так память об умершем муже.
Композиционно и стилистически Покровская церковь принадлежит московской архитектурной школе последней четверти XVIII в. В широко известном «Смешанном альбоме» из Государственного музея архитектуры имени А.В. Щусева собраны чертежи храмов этого периода с похожими формами. Считается, что альбом был составлен как своего рода антология московской церковной архитектуры, в него вошли проекты разных авторов, отличающиеся по уровню и принадлежности разным типам. Среди прочих там имеются и варианты церквей с двухколоколенными папертями, отражающие одну из актуальных тем в храмостроении русского классицизма екатерининской эпохи. Основной вклад в разработке данной типологии в Москве принадлежал французскому архитектору Николя Леграну, В.И. Баженову, К.И. Бланку и Р.Р. Казакову. Нельзя отрицать также воздействие популярных в русских кругах проектов французского архитектора-теоретика Ж.Ф. Неффоржа, предлагавшего в своих увражах в т.ч. и храмы с двухбашенными фасадами. До сих пор есть сложности с достоверной атрибуцией большинства проектов и памятников кому-либо конкретно из работавших в Москве крупных архитекторов, однако само появление и широкое распространение данной темы именно в московской среде не вызывает сомнений. После утверждения императрицей в 1776 г. проекта И.Е. Старова нового Троицкого собора Александро-Невского монастыря в Петербурге двухбашенные храмы стали активно строиться в загородных усадьбах приближенных ко двору военачальников и сановников. А уже через них мода на подобные необычные архитектурные решения разошлась по провинциальным заказчикам, принимая порой курьезные формы.
С подачи Баженова и Казакова московские зодчие адаптировали модную в 1760-1770-е гг. стилистику французского неоклассицизма к устройству православного приходского храма, состоявшего, как правило, из основного неотапливаемого объема летней церкви, теплой двухпридельной трапезной и колокольни над входом. Собственно, баженовско-казаковская школа и выработала эту удобную композицию, ставшую самой востребованной у заказчиков на протяжении всего периода господства классицизма в русской архитектуре. Иногда вместо одной колокольни с этими структурами легко «монтировалась» двухбашенная паперть или парные звонницы над трапезной или притвором. Теплые двухпридельные трапезные, обычно шире самого храма, распространились после появления баженовского проекта перестройки московской церкви Всех Скорбящих Радости на Ордынке (1782-1791 гг.). А решение основного объема в виде купольной ротонды с проемами арочных или серлианских окон, как и обязательное использование колонных портиков, очень характерны для проектов и Баженова, и Казакова, и их многочисленных учеников, постоянно варьировавших схожие приемы.
Публикация фотографии Покровской церкви до разрушений 1960-х позволяет проанализировать не только архитектуру ее сохранившейся западной части, но и завершения основного объема. К сожалению, вся его нижняя часть на фото скрыта деревьями, но купольная ротонда прекрасно видна. Собственно, это не совсем ротонда, а скорее восьмерик, с четырьмя широкими и четырьмя узкими гранями, каждая из которых имела проем в виде серлианского окна. На широких гранях по сторонам арочных завершений окон помещены круглые ниши-розетки. Над карнизом возвышался купол красивой полусферической формы, прорезанный с четырех основных сторон люкарнами с характерными обрамлениями с треугольным фронтоном наверху. Все эти элементы, их комбинация, пропорции и деталировка находят прямые аналогии в нескольких проектах церквей из «Смешанного альбома».
В алббоме до нас дошла лишь часть той обширной библиотеки форм и ассортимента рецептов, которые предлагались заказчикам, способным оценить эту «просвещенную» архитектуру и готовым заплатить за редкий проект и его реализацию. Практически всегда в этой роли выступали дворяне, купцы или иерархи церкви, следовавшие последним тенденциям – либо искренние поборники Просвещения, либо гнавшиеся за модой, стремившиеся угодить покровителям или соответствовать высоким придворным стандартам. С учетом запаздывания эволюции стиля в Москве и тем более в провинции, а также не всегда быстрых темпов строительства, подобная архитектура баженовско-казаковского круга 1780-1790-х гг. сохраняла актуальность до 1810-х гг., оставаясь для многих олицетворением «современного» вкуса в архитектуре.
Проект Покровской церкви в Погосте (Погрешине) может ориентировочно датироваться 1790-ми гг. Он пока не найден и скорее всего не сохранился. Возможно, Страховы заполучили его в самом конце 1790-х, когда Иван Варфоломеевич служил в Мануфактур-конторе, вновь возрожденной после перерыва в 1798 г. и располагавшейся в Москве. Все, что мы имеем сейчас – уцелевшая часть здания и единственное фото его целиком, да и то с оговорками. Тем не менее, контекст памятника вырисовывается вполне ясно. Это произведение московской школы, творческая вариация в русле поисков команды Баженова и Казакова. Чертежи этого храма легко представить в папке «Смешанного альбома», там где лежат другие родственные замыслы. Храм в Погосте происходит из той же лаборатории идей и форм. Мы не знаем, кто реализовывал московский проект в Нерехтском уезде, насколько эти мастера были способны разобраться в сложностях чертежа и выдержать тонкость отделки. Видно, что строители (и заказчики) заботились о качестве кладки и прочности. Использованы блоки белого камня, редко встречающиеся в церквях этой местности. Из него выложены карнизы, замковые клинья, базы и отдельные блоки колонн. Есть основания полагать, что некоторые сложные формы проекта при реализации упростили, вместо скруглений вывели прямые линии, отказались от каких-то элементов отделки. Это было в порядке вещей в усадебном строительстве.
Но даже с этими отступлениями от чистоты высокого стиля Покровская церковь – ценный и редкий реализованный, реально существующий пример оригинальной типологической линии, экспериментальной и смелой, породившей не совсем обычный образ русского православного храма. Такие проекты и не могли стать мейнстримом, слишком «ученой» и чужеродной выглядела подобная комбинация форм. Они оказались востребованы лишь узкими ценителями, пожелавшими иметь у себя «штучную» архитектуру, апеллирующую к придворным образцам. В одном кругу с Погостом оказываются такие образно и стилистически разные памятники, как Пехра-Яковлевское, Троицкое-Кайнарджи, Шкинь, Самуйлово, Ивановское-Безобразово, Порошино, Быково. Все это примеры московской трактовки двухбашенной типологии, так или иначе присутствующие в проектных листах «Смешанного альбома». За каждой такой постройкой стоит человеческий фактор – амбиции конкретного заказчика, будь то крупного военачальника, сановника или смотрящего в сторону столиц представителя провинциальной дворянской верхушки. Практически всегда появление необычного храма с двумя колокольнями находит объяснение в личности заказчика. Не стал исключением и пример с Покровской церковью в Погосте (Погрешине), что и доказывает реконструированная по разным источникам биография Ивана Страхова – мелкого дворянина, дослужившегося до высоких чинов, несостоявшегося фаворита Екатерины Великой.
Текст и фото Андрея Чекмарева, фото 2018 г.
Литература: Чекмарев А.В. Храм несостоявшегося фаворита Екатерины Великой // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы (ОИРУ). Вып. 24 (40). СПб., 2018. С. 147-169
Храм, точнее, сохранившаяся западная часть с двумя колокольнями, привлекает внимание оригинальными формами и стилистикой архитектуры, редкой на фоне церковного наследия Ивановской области. Вокруг преобладают произведения местных (костромских, ярославских и владимирских) артелей, вплоть до конца первой четверти XIX в. воспроизводящих традиционный допетровский тип пятиглавого храма «кораблем» с архаичными деталями, наподобие того, что изображен у А.К. Саврасова на его знаменитой картине «Грачи прилетели». В регионе где еще в александровскую эпоху строили шатровые колокольни, церковь ордерного классицизма с «французской» двухбашенной папертью смотрится экзотично, это единственный в области пример подобного рода. Ее архитектура явно привнесена извне, из столичного профессионального контекста и скорее всего, как это бывало, благодаря вкусу и осознанному выбору заказчиков.
Публикации на краеведческих и церковных сайтах немного дополняют приводимые Сводом сведения о храме и селе Погрешине. Это старинное имение, первое упоминание о нем содержится в грамоте 1609 г. князю Матвею Несвицкому, ему принадлежал «Погост Прогрешин на пруде». Деревянная клетская церковь Покрова упоминается в 1627 г., когда селом владел его сын Даниил. Впоследствии село перешло по наследству А.Г.Остафьеву, а с 1782 г. его дочери Агриппине (Аграфене), вышедшей замуж за И.В.Страхова. В построенной при ней каменной церкви, освященной в 1820 г., было три престола: главный – Покровский, в правом приделе – Рождества Иоанна Предтечи, в левом – пророка Ильи. Церковь была обнесена каменной оградой. После революции храм оставался действующим, лишь после ареста настоятеля в июле 1937 г. богослужения прекратились. Официально храм был закрыт 28 сентября 1938 г., после этого в нем находилась колхозная мельница. При Хрущеве в ходе очередных гонений на религию здание решили разобрать на стройматериал, что и было сделано между 1961 и 1963 гг. Основной купольный объем разрушили, использовав кирпич для строительства скотных дворов. Относительно недавно опубликован снимок костромского фотографа Г.П. Белякова 1961 г., на котором храм запечатлен еще целым. Эта фотография – пока единственное известное изображение памятника до его частичной утраты.
В последнее время Покровская церковь и село Погрешино часто упоминаются в связи с почитанием священномученика Никодима (в миру Николая Васильевича Кроткова), с 1922 г. – архиепископа Костромского и Галичского, репрессированного и замученного в ярославской тюрьме в 1938 г. Он родился в 1868 г. в семье настоятеля Покровской церкви отца Василия Кроткова и первые 10 лет прожил в Погрешине. В переломный 1918 г. Никодим был управляющим Киевской епархией, затем архиепископом Таврическим и Симферопольским, канонизирован в 2000 г. Житийная литература о Никодиме кратко упоминает Погрешино и храм, в котором был крещен будущий владыка, а также служил его отец. Почитание архиепископа Никодима вселяет надежду, что в будущем, возможно, найдутся средства на восстановление Покровской церкви в первоначальном облике и превращение ее в объект паломничества и туризма.
Однако для понимания архитектурных форм храма важнее имена и судьбы его строителей. Про Аграфену Александровну Страхову удалось выяснить, что родилась она 26 мая 1763 г., скончалась 5 октября 1827, упоминается как тайная советница, похоронена в московском Новодевичьем монастыре. Больше биографических подробностей известно про ее мужа Ивана Варфоломеевича Страхова. Он происходил из старинного, но небогатого дворянского рода. Его представители были связаны с ратным делом, на гербе Страховых помещены две подковы, «обращенные шипами одна к другой, и на верхней сидит птица». Третьяк Страхов упоминается в 1572 г. в связи с пожалованием ему земли. Другой Страхов в 1581 г. участвовал во встрече папского посла Антонио Поссевино и «сидел с ним у Государя за обедом». В 1627 г. Калипа Страхов упоминается воеводой в Верхотурье. В 1722 г. Федот Борисович Страхов был отставлен от службы «дряхл и стар» в возрасте 98 лет, один из его сыновей Варфоломей в тот год значился прапорщиком в Троицком драгунском полку. Возможно, он и был отцом И.В. Страхова, родившегося в 1750 г.
Иван воспитывался в 1760-1766 гг. в Сухопутном кадетском корпусе, затем служил в коллегии иностранных дел переводчиком. В 1774-1779 гг. он упоминается в должности асессора, затем произведен в надворные советники. Состоял при особых поручениях в коллегии иностранных дел, пользовался покровительством ее руководителя Н.И. Панина и семейства Куракиных. Сохранилось и опубликовано адресованное Страхову письмо известного издателя Н.И. Новикова. С Новиковым Страхов был, по его словам, «довольно коротко знаком».
Следующий факт биографии Страхова был связан с интригами Панина, пытавшегося сохранить свое влияние при дворе. В 1778 г. Панин решил выбрать 28-летнего Страхова на роль нового возможного любовника Екатерины II и даже обеспечил ему на какое-то время внимание императрицы. Страхов якобы был выдвинут в пику тогдашнему фавориту И.Н. Римскому-Корсакову – креатуре Потемкина.
Секретарь саксонского посольства Георг Адольф фон Гельбиг в своей скандальной книге «Русские избранники» писал: «Иван Страхов, русский, мещанского происхождения, был племянником одной из камер-фрау императрицы Екатерины II. Он был мал ростом, уродлив лицом; его внешний вид был крайне неприятный. Однако он полагал, что произвел на государыню, которая тогда только что удалила от двора избранника своего Корсакова, впечатление, потому что императрица, случайно встретив его в Царском Селе в своей гардеробной, заговорила с ним со свойственными ей любезностью и снисхождением. Страхов до того был прельщен собой, что о возможности стать избранником говорил даже с графом Паниным, в канцелярии которого он служил секретарем… Когда Екатерина однажды сказала ему, что он может просить у нее какой-нибудь милости, Страхов бросился на колени и просил ее руки. Это было уже слишком. Императрица более не виделась с ним иначе как публично, при дворе. Между тем этот случай составил его счастье. Он получил большие подарки деньгами и крестьянами и стал действительным статским советником, вице-губернатором Костромы и кавалером ордена Св. Владимира». Гельбиг ошибочно называет Страхова мещанином, в остальном же описанный им сюжет вполне достоверен.
В феврале 1782 г. имя Страхова встречается в переписке князя А.Б. Куракина со своим бывшим гувернером Пикаром. Пикар, сообщая путешествующему по Европе князю о событиях при русском дворе, делился новостью о встрече в Петербурге посла крымского хана, сопровождать которого было поручено «советнику канцелярии Ее Императорского Величества Ивану Варфоломеевичу Страхову». Так что после неудачной попытки заслужить любовь Екатерины II тот не только не был удален от двора, но служил советником канцелярии императрицы и принимал участие в важных дипломатических церемониях.
В 1784 г. Страхов числится советником Коллегии иностранных дел, в 1789, имея чин статского советника, был назначен вице-губернатором в Кострому. Правителем наместничества с 1786 по 1796 гг. и непосредственным начальником Страхова был его тезка генерал Иван Варфоломеевич Ламб. О службе Страхова в Костроме дополнительных сведений не имеется, занимал он этот пост до 1792 г. В городе в то время развернулась масштабная перестройка по утвержденному в 1784 г. регулярному плану, возводились новый Богоявленский собор с колокольней и торговые ряды. В Костроме появились первые образцы архитектуры классицизма. Предводителем дворянства с 1788 г. избирался деятельный генерал-майор Ф.М. Кутузов, герой Чесменского сражения, владелец и строитель усадьбы Щелыково, впоследствии принадлежавшей драматургу А.Н. Островскому.
Ряд биографических справочников называют годом смерти Страхова 1793, однако есть сведения, что в 1802-1804 гг. он был первым членом Мануфактур-коллегии, размещавшейся в Москве. А 1 ноября 1804 г. получил чин тайного советника. Во время войны с Наполеоном Страхов командовал полком Владимирского ополчения. Точная дата его смерти не известна, но видимо, уже после 1812 г.
Интересная биография владельца села Погрешина, его близость к высшим кругам, служба в Петербурге и Москве объясняют появление в провинциальной костромской усадьбе архитектуры столичного стиля. Знакомство с придворной культурой, связи с утонченными аристократами Паниным и Куракиным, просветителем Новиковым отразились на художественных вкусах Страхова и его супруги. Нам неизвестно, когда именно был заложен храм в Погрешине, вероятно это произошло задолго до 1820 г., еще при жизни самого Ивана Варфоломеевича. Очевидно, что посвящение правого придела Иоанну Предтече возникло не случайно – или сам Страхов пожелал почтить своего небесного покровителя, или вдова увековечила так память об умершем муже.
Композиционно и стилистически Покровская церковь принадлежит московской архитектурной школе последней четверти XVIII в. В широко известном «Смешанном альбоме» из Государственного музея архитектуры имени А.В. Щусева собраны чертежи храмов этого периода с похожими формами. Считается, что альбом был составлен как своего рода антология московской церковной архитектуры, в него вошли проекты разных авторов, отличающиеся по уровню и принадлежности разным типам. Среди прочих там имеются и варианты церквей с двухколоколенными папертями, отражающие одну из актуальных тем в храмостроении русского классицизма екатерининской эпохи. Основной вклад в разработке данной типологии в Москве принадлежал французскому архитектору Николя Леграну, В.И. Баженову, К.И. Бланку и Р.Р. Казакову. Нельзя отрицать также воздействие популярных в русских кругах проектов французского архитектора-теоретика Ж.Ф. Неффоржа, предлагавшего в своих увражах в т.ч. и храмы с двухбашенными фасадами. До сих пор есть сложности с достоверной атрибуцией большинства проектов и памятников кому-либо конкретно из работавших в Москве крупных архитекторов, однако само появление и широкое распространение данной темы именно в московской среде не вызывает сомнений. После утверждения императрицей в 1776 г. проекта И.Е. Старова нового Троицкого собора Александро-Невского монастыря в Петербурге двухбашенные храмы стали активно строиться в загородных усадьбах приближенных ко двору военачальников и сановников. А уже через них мода на подобные необычные архитектурные решения разошлась по провинциальным заказчикам, принимая порой курьезные формы.
С подачи Баженова и Казакова московские зодчие адаптировали модную в 1760-1770-е гг. стилистику французского неоклассицизма к устройству православного приходского храма, состоявшего, как правило, из основного неотапливаемого объема летней церкви, теплой двухпридельной трапезной и колокольни над входом. Собственно, баженовско-казаковская школа и выработала эту удобную композицию, ставшую самой востребованной у заказчиков на протяжении всего периода господства классицизма в русской архитектуре. Иногда вместо одной колокольни с этими структурами легко «монтировалась» двухбашенная паперть или парные звонницы над трапезной или притвором. Теплые двухпридельные трапезные, обычно шире самого храма, распространились после появления баженовского проекта перестройки московской церкви Всех Скорбящих Радости на Ордынке (1782-1791 гг.). А решение основного объема в виде купольной ротонды с проемами арочных или серлианских окон, как и обязательное использование колонных портиков, очень характерны для проектов и Баженова, и Казакова, и их многочисленных учеников, постоянно варьировавших схожие приемы.
Публикация фотографии Покровской церкви до разрушений 1960-х позволяет проанализировать не только архитектуру ее сохранившейся западной части, но и завершения основного объема. К сожалению, вся его нижняя часть на фото скрыта деревьями, но купольная ротонда прекрасно видна. Собственно, это не совсем ротонда, а скорее восьмерик, с четырьмя широкими и четырьмя узкими гранями, каждая из которых имела проем в виде серлианского окна. На широких гранях по сторонам арочных завершений окон помещены круглые ниши-розетки. Над карнизом возвышался купол красивой полусферической формы, прорезанный с четырех основных сторон люкарнами с характерными обрамлениями с треугольным фронтоном наверху. Все эти элементы, их комбинация, пропорции и деталировка находят прямые аналогии в нескольких проектах церквей из «Смешанного альбома».
В алббоме до нас дошла лишь часть той обширной библиотеки форм и ассортимента рецептов, которые предлагались заказчикам, способным оценить эту «просвещенную» архитектуру и готовым заплатить за редкий проект и его реализацию. Практически всегда в этой роли выступали дворяне, купцы или иерархи церкви, следовавшие последним тенденциям – либо искренние поборники Просвещения, либо гнавшиеся за модой, стремившиеся угодить покровителям или соответствовать высоким придворным стандартам. С учетом запаздывания эволюции стиля в Москве и тем более в провинции, а также не всегда быстрых темпов строительства, подобная архитектура баженовско-казаковского круга 1780-1790-х гг. сохраняла актуальность до 1810-х гг., оставаясь для многих олицетворением «современного» вкуса в архитектуре.
Проект Покровской церкви в Погосте (Погрешине) может ориентировочно датироваться 1790-ми гг. Он пока не найден и скорее всего не сохранился. Возможно, Страховы заполучили его в самом конце 1790-х, когда Иван Варфоломеевич служил в Мануфактур-конторе, вновь возрожденной после перерыва в 1798 г. и располагавшейся в Москве. Все, что мы имеем сейчас – уцелевшая часть здания и единственное фото его целиком, да и то с оговорками. Тем не менее, контекст памятника вырисовывается вполне ясно. Это произведение московской школы, творческая вариация в русле поисков команды Баженова и Казакова. Чертежи этого храма легко представить в папке «Смешанного альбома», там где лежат другие родственные замыслы. Храм в Погосте происходит из той же лаборатории идей и форм. Мы не знаем, кто реализовывал московский проект в Нерехтском уезде, насколько эти мастера были способны разобраться в сложностях чертежа и выдержать тонкость отделки. Видно, что строители (и заказчики) заботились о качестве кладки и прочности. Использованы блоки белого камня, редко встречающиеся в церквях этой местности. Из него выложены карнизы, замковые клинья, базы и отдельные блоки колонн. Есть основания полагать, что некоторые сложные формы проекта при реализации упростили, вместо скруглений вывели прямые линии, отказались от каких-то элементов отделки. Это было в порядке вещей в усадебном строительстве.
Но даже с этими отступлениями от чистоты высокого стиля Покровская церковь – ценный и редкий реализованный, реально существующий пример оригинальной типологической линии, экспериментальной и смелой, породившей не совсем обычный образ русского православного храма. Такие проекты и не могли стать мейнстримом, слишком «ученой» и чужеродной выглядела подобная комбинация форм. Они оказались востребованы лишь узкими ценителями, пожелавшими иметь у себя «штучную» архитектуру, апеллирующую к придворным образцам. В одном кругу с Погостом оказываются такие образно и стилистически разные памятники, как Пехра-Яковлевское, Троицкое-Кайнарджи, Шкинь, Самуйлово, Ивановское-Безобразово, Порошино, Быково. Все это примеры московской трактовки двухбашенной типологии, так или иначе присутствующие в проектных листах «Смешанного альбома». За каждой такой постройкой стоит человеческий фактор – амбиции конкретного заказчика, будь то крупного военачальника, сановника или смотрящего в сторону столиц представителя провинциальной дворянской верхушки. Практически всегда появление необычного храма с двумя колокольнями находит объяснение в личности заказчика. Не стал исключением и пример с Покровской церковью в Погосте (Погрешине), что и доказывает реконструированная по разным источникам биография Ивана Страхова – мелкого дворянина, дослужившегося до высоких чинов, несостоявшегося фаворита Екатерины Великой.
Текст и фото Андрея Чекмарева, фото 2018 г.
Литература: Чекмарев А.В. Храм несостоявшегося фаворита Екатерины Великой // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы (ОИРУ). Вып. 24 (40). СПб., 2018. С. 147-169